ЛИТЕРАТУРНОЕ ТВОРЧЕСТВО НАШИХ ЛИЦЕИСТОВ


Алексей Решетников "Степаныч" С.127-128

 Стояла тихая русская весна, заканчивался апрель, обнажив неприглядную сиротливость земли и растворив в воздухе трепет новой жизни, полевые работы были уже в самом разгаре, а времени на отдых у колхозников почти не оставалось. Накануне юбилея Победы в затерявшуюся среди бескрайних полей деревеньку Алтайского края из города приехал парень. Он учился на журналиста и хотел написать статью о героях войны, название которой уже придумал: «Герои в наших рядах!». И теперь ему оставалось найти героя.

 Он вышел в десятке километров от деревни, на станции «Озёра». Алтай, весна, солнце – всё словно новый мир для городского человека. Студент был готов к трудностям, поэтому смело прошагал по разбитым тракторным колеям до единственной центральной улицы, которая делила деревню на две части, и начал стучать в каждый двор. Подошёл к одному, крикнул что-то вроде: «Эй! Есть кто-нибудь?» Не дождавшись ответа, он открыл калитку и оказался на небольшом дворе. Подходя к крыльцу дома, он услышал за спиной: «Ты кудой, кудой? Дома меня нету!». Обернулся – бежит к нему старушка, в руках не то кастрюля, не то ведро, платочком прикрытое, бежит по улице, калитку бочком открывает и уже сама на крыльце.

– Я… извините, тут… – замешкался парень, – ищу героев войны, фронтовиков.

И, вспомнив, выпалил:

– Здравствуйте! 

Старушка поставила горшок на крыльцо и поспешила в дом.

– Ты откуда будешь-то? – принеслось из избы.

– Из города я.

– Своих ветеранов что ль нет?

– Ну мне для статьи нужно. На практике я, –улыбнулся парень.

– Да? Ну раз для статьи…

Она вынесла из дома пирожки, уложила в чугунок, бережно накрыла платком.

– А что за статья-то? В нашей районной газете будет?

– Не знаю.

Она так глянула на него, что можно было подумать, если статья не для районной газеты, он больше ничего не услышит.

– Но, думаю, да, – выкрутился студент.

– Что стоишь? Взял горшок – и на свадьбу! –засмеялась бабулька.

– Какую свадьбу? Вы не поняли, мне ветераны нужны.

– Да поняла я! К реке пойдёшь, там свадьба… Дочку Степаныч замуж отдаёт. Ты пироги бери и туда иди, я сама приду скоро.

Он взял горшок и вышел за ограду.

– А где свадьба-то?

– На берегу, по улице иди – найдёшь. И пирожок съешь, а то он какой худющий.

Улица заканчивалась холмом, а там тропинка вела куда-то вдоль берега. Вышел к поляне: столы, люди сидят, гармошка играет. Его окликнул кто-то, мол, иди сюда. У него сразу выхватили ведро – он даже не понял кто – усадили на лавку, а он твердит своё про фронтовика, про газету.

– Это тебе к Степанычу, но он сегодня не может, у него свадьба, – с усталой торопливостью сказал ему мужичок, сидевший напротив.

– Да не у него, дурак пьяный, а у дочери его! –засмеялась женщина, доедавшая пирожок.

Парень молча встал из-за стола, отошёл на десяток метров, подумал уже уехать. Да и досадно ему стало, что он так не ко времени.

– Корреспондент! Писатель! Иди сюда! –махнув рукой, позвал его человек лет шестидесяти, опрятно одетый, побритый, но почему-то понятно было, что так гладко бреется он редко, и руки его явно не привыкли пуговицы на пиджаке застёгивать.

– Ты хотел что-то про мои награды узнать? –прищурил он зеленоватые глаза, от которых лучиками побежали тонкие морщинки. Парень молча кивнул.

Ну подожди до завтра, сейчас выпей, поешь, он какой тощий, кто ж тебя ещё покормит?

– Мне бы сегодня, статью надо к маю закончить, а время уже апрель. Мужчина сжал тонкие губы и молча повернулся к столу.

Так день прошёл, и, уже сонного и немного захмелевшего, парня увели в избу. Под утро он проснулся от грохота на крыльце и чьего-то голоса: «Ну ты раззеня! Чаго я те доверила!». Парень выглянул в окно – там старушка ругала какого-то мужичка, на крыльце лежал расколотый чугунок, а платочек зацепился за куст малины и повисна гладких коричнево-бурых ветках. Парень на часы глянул, второпях выбежал в сени и увидел Степаныча, лежавшего на лавке.

– А! Проснулся? Тебе там про войну что-то было нужно? Садись… Служил я, значит, на Втором Белорусском, пулемётчиком. Да что рассказывать? Закрывал глаза и вот так, – он изобразил стрельбу из станкового пулемёта. – Стреляешь и думаешь: «Свои бы в атаку не побежали». А вообще, я вас не уважаю.

– Кого?– Ну вас, всех тех, кто жизнь баламутит. Я бился, чтоб жить тихо, не знать такого больше, а тут ты. У меня дочка замуж вышла, в город теперь уехала, внуков потом привозить будет, а вы вот тут мне напоминаете. А почему я глаза-то закрывал? Мне жалко было их. Да! Немцев жалко.Ты это не пиши, не надо. Вот ты – молодой, красивый, у тебя жизнь впереди. Представь, что тебя загнали, на убой загнали, всех этих «фюреров» прикрывать! Мне б тебя жалеть не надо было?

– А… наших? – удивился парень.

– Э, мы же договорились, не пиши, не пиши… А то ведь как? К празднику вспомнят ветеранов, порадуемся вместе, салют, парад по телевизеру – и всё, живите дальше сами. А может, я голодаю весь остальной год и, кроме этого пиджака с орденами, мне одеться не во что? Молчишь? – он немного подождал. – Пиши: «Героически служил на Втором Белорусском фронте в сорок третьем, ранение в ногу – и домой. А вот орден мне дали – это отдельная песня».

– Да я не пишу, ничего не пишу, – перебил корреспондент.

– Наших? Наших не то что жалко, за них тоска.

– Тоска?

– Тоска. Как представлю: деревня, как наша, лето, коровы пасутся, мальчишки купаются, а он тут лежит. И всё. К мамке он никогда не вернётся, молока больше не попьёт, девку не обнимет да не поцелует... А может, он мечтал инженером стать или в космос полететь? Вот и тоска.

– А злоба?– Злоба? Как же, злоба была… Как матерей видел, когда они искали глазами в наших рядах детей своих… И не находили. Я гляжу, кого ищут? Похоронка в руках. Не верят. Вот тут меня злоба брала, до костей брала, а как за пулемёт, думаю: «Сейчас покошу гадов», а они такие же идут, их, наверное, такие же мамки ждут, пусть одеты не так и деревни у них по-другому называются, а суть та же остаётся. Я закрываю глаза и снова так.

И он опять изобразил пулемёт, только руки тряслись сильнее. И, помолчав, сказал:

– Слушай, сынок, езжай домой, к маме…У тебя мама есть?

Студент молча кивнул.

– Вот. Обними её, а в статье напиши, что мы сражались за то, чтобы она тебя в наших рядах глазами не искала.

К празднику Победы в рубрике «Неизвестные герои» появилась небольшая заметка студента-практиканта о бойце Советской армии, рядовом, из села Загайново Троицкого района Алтайского края, бесстрашно сражавшемся вовремя Великой Отечественной войны, вернувшемся домой с ранением и награждённом орденом Отечественной войны Михаиле Степановиче Вошкине.


Алексей Решетников  Лирика

Крутится здесь глобус, на моём столе.
Сыплется бумага, как лист в сентябре.
Кружится планета, словно глобус мой.
Как же жить мне дальше с такою головой?


У нас же общие враги,
И ненавидим мы одних и тех же,
От общих страстей кидаемся мы,
И нас спасает общая надежда.

Но мы всё так же не близки,
И мы друг друга сторонимся,
И рвут нас на куски враги.
Когда же мы объединимся?


Люблю я родину за храбрость предков,
Люблю я родину за тягость наших дней,
Люблю я ветреное поле.
На нём - коров, овец и лошадей.

Люблю колёсный стук израненной дороги,
Люблю туман, гуляющий в ночи,
Люблю ковёр, лежащий на пороге,
Люблю под ним лежащие ключи.

Ещё люблю лесные чащи,
Ещё люблю журчание ручья,
Люблю ещё чужую справедливость,
И ещё то, что нас спасает доброта.

Люблю народы всех родных просторов.
Люблю их труд и их судьбу.
Я верю в счастье их, не скрою.
За то всё больше их люблю.

Ещё люблю росу, её прохладу,
Люблю я утренний мороз,
Люблю дрова, лежащие небрежно,
Люблю я тех, кто их привёз.

Люблю бревенчатую баню,
Люблю я звон трубы над ней.
Люблю гудящих ос на крыше,
Люблю покой речных камней.

Люблю свой край, люблю чужие.
И с вами спорить не хочу.
Вы ничего так не любили,
Как я - родину люблю.


Скалы и камни по берегам,
Катятся волны сердито,
Эхо и шум бегут по горам,
Пещерами земли изрыты.

Бирюзовая пена бьётся о край,
Бьётся о камни речные,
Ходит и ходит вода по горам -
Голубая, сияя, пучина.

Здесь сосны стоят до небес,
Здесь птицы, парящие гордо,
Здесь солнце, пробившись сквозь лес,
Погружает лучи свои в воду.

Здесь тянутся тропы, здесь царствует жизнь,
Здесь ярко и бодро поётся о счастье.
Всё больше и больше меня радует высь.
И я не хочу с этим прощаться.


Шум ветра и писк комара.
Ночные туманные дали.
Сейчас уже пять так утра.
А мы и ложиться не стали.

Сидели мы у костра,
Наслаждаясь печёной картошкой.
Мы ели её, улыбаясь,
Хотя она была сыровата немножко.

Мы позабыли заботы, дела.
Нам не хотелось домой возвращаться.
Мы просто хотели сидеть у костра.
И с такой красотой не прощаться.

Туман над рекой,
А может немного повыше.
Сидим мы на мокрой, росистой траве.
Сидим тихо и даже не дышим.

Мы на одном берегу,
Берегу, где отрада, покой и природа.
Ну а вы на другом,
Берегу, где нет места для нашей свободы.


Ветер гудит меж кирпичных домов,
Дождь стучит им по крышам,
Молний раскаты и грома удары
Встали над городом выше.

Дождь. Ударив карниз,
Разлетаются мелкие брызги.
Ветер, в окно загоняя порывы,
Ставит меня с ними близко.

Ветер ломает берёзки двора.
Молнии бьют одиноко.
Кошка спокойно сидит у меня.
Она тоже немного промокла.

На улицах нет ни души.
Одинокий проспект под грозою.
Ночь, молнии, град,
Пугающий ветер и ливень стеною.

Фонари под ветром стоят,
Их поливают дожди,
Светят они этой ноченькой зря.
На улице нет ни души.


Заберите меня на юг,
Птицы, парящие в небе.
Я вам тоже что-то спою,
Когда мы присядем на берег.

Улететь бы мне с вами,
Лебеди белы мои,
Но я, как дефектный избранник,
Крылья посеял свои.

Унесите меня, пожалуйста, утки,
Я вас сильно не потесню.
В небе ведь места так много.
Неужели не хватит ещё одному?


Иногда мне кажется,
Что голова планеты – Россия.
А её ржаные поля - Это волосы золотые.

Ветер гоняет волну по траве,
Под шум раскаленной зарёю природы.
В волосах России нет вшей,
В волосах России только свобода.



Когда пойду я по свету скитаться,
Тот свет будет Русью моей.
И я буду земле улыбаться,
И я буду счастливей людей.

Провоняю я дёгтем и сеном,
Буду воду я пить из луж,
Буду жить я в лесах неумело,
И меня приютит к себе глушь.

Буду есть, что подарит тайга,
Буду спать у костра, улыбаясь,
Моей ванной будет река,
Моей лампой – луна, просыпаясь.

Я никогда не пройдусь по паркету,
И не сяду за руль дорогого авто,
У меня не будет дома для отдыха летом.
Всё это совсем не моё.




Терещенко Мария
Тема – О животных 

 Рассказ " Мой друг" ( посвящается моей дорогой кошечке Мане)

 Усы, хвост, лапы… Я рисую, и понимаю, что снова кошку. Это самый красивый, умный, добрый зверёк на земле.  Наша кошечка Маня умерла весной. Мама подошла ко мне и тихо сказала, что её больше нет. Слёзы сами собой потекли у меня по щекам, потом я громко заплакала. Мне стало понятно, что больше, я её никогда не увижу.

 Манечка была для меня как сестра. Она прожила с нами четырнадцать лет. Когда я  родилась, то она не спала ночами, сидела у моей коляски. Стоило мне заплакать, бежала к маме, кусала её за ноги, чтобы она побыстрей успокоила меня. Маму она очень любила, знала к кому обратиться за помощью, знала, кто её кормит, ухаживает, но когда я плакала, она вот так реагировала, не могла совладать со своими чувствами ко мне. Если бы у неё были котятки, думаю, что Манечка была бы  заботливой мамой.  

 Папа привёз нашу кошечку ещё совсем маленькой из деревни. Она серо - голубая, очень красивая. Глазки зелёные, усики чёрные, носик курносенький. Я подрастала, и мы стали выгуливать её  в детском саду. Как она резвилась! Бегала быстро, словно рысь, лазила по деревьям, но всегда держала нас в поле зрения, далеко не убегала.  – Маня, пошли домой!- звали мы, и она бежала.  Соседи удивлялись, какая она умная, гуляет без повадка, слушается. Дома иногда мы любили устраивать концерты, пели под микрофон.

 Манечка не  любила музыку, и нас это смешило. Она обходила всех, мурлыкала, начинала лизать, просила нас замолчать.  Когда мама подходила к окну, у Мани начиналась истерика, она сильно переживала, чтобы никто не пострадал. Это было трогательно, и мы ещё больше любили нашу заботливую кошечку.  Мы её шуткой называли нашим личным терапевтом. Никому нельзя было повышать голос, Маня начинала грозно посматривать, а если не успокаивались, то шла кусаться.  Она выбирала, с кем будет спать сегодня, с кем завтра, наверно, хотела показать, что она нас всех любит.   Видя её сердобольный характер, мы иногда подшучивали над ней. Моя сестра, когда купалась в ванной, вдруг начинала кричать: « Тону! Тону!» - с Маней тогда становилось плохо. Она вскакивала на ванну, пыталась лапой достать Лену. Потом, конечно, мы её успокаивали, гладили, говорили, что мы её любим, а она мурлыкала и веселилась.   Я любила угощать её йогуртом, карамельными конфетами, иногда из кухни при виде таких лакомств доносилось смешное причмокивание.  Манечке сделали две операции. На приёме у врача она всегда глядела на нас, как ребёнок, ждала поддержку.  Мама говорила ей: - Сейчас, сейчас пойдём домой,-  а она вставала на лапки, хотела побыстрей взобраться на руки.  

 Мне жаль, что животные живут так мало. У нашей Манечке была чистая, добрая душа. Я думаю, что если есть жизнь после смерти, то она знает и видит, что мы её всегда будем любить. Я и теперь плачу, только не так часто. Манечка не хотела, чтобы я или кто-то другой плакал.   Летом у нас появилась Буся.  Это тоже кошечка, но про неё будет уже другая история. Одно скажу, что через неделю, как она стала у нас жить, Буся выпала из окна нашего пятого этажа. Мы  думали, что ей пришёл конец. К нашей радости Бусинка не пострадала никак, она даже не поняла, что с ней случилось. Наверно это Маня спасла ей жизнь, ведь ей так хотелось, чтобы мы были счастливы!  

 Рассказ " Буся" 

Буся, Бусятка, Бусинка, так мы называем свою кошечку. Ей  уже исполнилось семь месяцев, она выглядит как нахалёнок: чёрненькая, на одной стороне мордочки усы белые, а на другой чёрные. Буся вечно в движении, как заведённый моторчик. Смотрим - она уже на шкафу,  то бегает по ковру на стене – с ней не соскучишься! Мои игрушки теперь стали общими. Бусинка обожает брать в рот игрушку, как собака, и нести её. Один раз я уже в школе обнаружила в сапоге мячик. Вот так подарочек! Когда папа собирается на работу, то Бусятка заскакивает на кресло, забирается к нему на колени, и проверяет зубами, прочно ли пришиты у него пуговицы. Затем помогает завязывать шнурки, путаясь, конечно, под ногами, но с деловым видом крепко держит их в своих зубах. Всё она изучает через свои зубки. Наступает утро. Буся занимает позицию под моим диваном и ждёт, когда кто-то пойдёт мимо. Мама знает её повадки и поэтому действует осмотрительно. Проходя возле месторасположения нашего разведчика, она перепрыгивает этот «опасный» участок. Буся не успевает её задеть и,  немного огорчённая, ждёт новую «жертву». На прогулке Бусятка любит быть в центре внимания детей. Они её знают, гладят, а потом она начинает дурачиться. Прыгает в песочницу, и передними лапками быстро под себя подгребает песок. Если в песочнице лежат игрушки, то Буся проверяет их зубами на прочность. Дети смеются, и Бусинка чувствуя это, тоже веселится, катается по всей песочнице. Вокруг  дома стоит много машин, так Бусятка залазит под машину и там сидит, отдыхает от всех. Мы переживаем, пытаемся при помощи веточек выманить её оттуда. Если получается достать сразу, то лучше Бусю вести домой, так как сидеть под машинами ей нравится,  она, как заведенная, будет бегать под них до конца прогулки. Дома Бусинка любит у всех кататься на плечах. Она смотрит вверх на потолок и, наверно, думает, как бы ей забраться на люстру. Только там её ещё и не было! Я часто прижимаю Бусю к себе, говорю ей, как сильно люблю, а она пытается от меня сбежать, ведь ей ещё много где надо успеть побывать, увидеть, поиграть. Вот такая это Бусинка, Буся, Бусечка! Независимая, гордая, ещё в то же время совсем глупая. Я хочу, чтобы она оставалась всегда такой заводной, и чтобы с ней ничего плохого не случалось. Будь счастлива, Буська!

ДАННЫЙ САЙТ БЫЛ СОЗДАН, ИСПОЛЬЗУЯ